Даже сейчас, почти двадцать лет спустя, я помню этот день до мелочей.
Дождей не было вот уже две недели, жара стояла лютая. Трава на пустыре перед нашей многоэтажкой пожелтела и откликалась лёгким хрустом, когда я бежал из магазина домой с полной авоськой продуктов. Дед частенько посылал меня за покупками, а я и не возражал, ведь вся мелочь со сдачи оседала в моих карманах.
Солнце в ту пору и правда палило беспощадно. А по радио постоянно крутили «Дискотеку Аварию» с её «Суровым рэпом». Песня так въелась нам в подкорку, что первое время мы с пацанами по любому поводу как оглашённые кричали друг дружке в лицо: «Это суро-о-овый рэп!». А потом прикол всех достал и мы условились, что тот, кто ещё хоть раз так сделает, будет зваться пидрилой. И, конечно же, сами то и дело попадались в расставленные сети.
Вот и теперь, бодро топая по главной дороге лесопарка, мы с Веталем частенько переглядывались, с трудом сдерживая смех: кто проколется первым? Впрочем, покажи нам палец, мы бы рассмеялись и ему — такое развесёлое настроение царило среди нас в начале прогулки. Ярко-жёлтый круг, повисший в небе, щедро одаривал наши макушки теплом, и мы наслаждались им по полной.
Янка же, наоборот, выглядела отстраненной. Она держалась поодаль от нас, молча вышагивая впереди. Обычно словоохотливая, она думала о чём-то своём и больше смотрела себе под ноги, чем по сторонам. Через плечо у неё висела плотно набитая тряпичная сумка. «Интересно, о чём она думает?» — гадал я.
Янка всегда мне нравилась. Вспоминая её тогдашнюю, — высокую, худую, с большущей копной рыжих волос, — сегодня я понимаю, насколько несуразно она смотрелась. Но в ту пору она казалась мне нереально красивой.
Кроме того, они с братом были на два года старше меня, и когда тебе всего двенадцать, кажется, что между вами чуть ли не целая пропасть. Словно они знали об этом мире что-то, чего пока не знал я.
Впрочем, я старался от них не отставать. Так, например, я быстро усвоил, что запах алкоголя лучше всего перебивается кофе. Поэтому, когда мы перед прогулкой закупались в ларьке, попросил Веталя помимо всего прочего взять мне пакетик «два в одном».
— Кофеёк любишь, Серый? Не вопрос, помогу тебе заварить, — ухмылялся он, пока я ссыпал ему мелочь. — Ладошки подставишь — всё организуем.
— Дебил, бля!
Теперь же, прикладываясь к чуть примятой баклажке, я думал о том, что может быть кофейные гранулы жевать и не придётся. Если мы протаскаемся хотя бы часа три-четыре, то уже наступит вечер, и когда я окажусь дома, пасти от меня особо не будет. Да и дед к тому времени наверняка отключится.
Мы передавали бутылку из рук в руки, изо всех сил стараясь не морщиться после каждого глотка. Пиво мерзко горчило и вдобавок отдавало скисшим тестом. Я подумал, что с куда большим удовольствием съел бы, например, вафельный стаканчик, но промолчал (мы же крутые пацаны — какое к чёрту мороженое!). Да и вообще, мог ли тогда мальчишка с окраины мечтать о большем? Справа от меня — мой друг, с которым хоть в огонь, хоть в воду, впереди — самая красивая девчонка в мире, а вокруг — знойное бесконечное лето.
Хмель быстро ударил в наши юные головы, и, чтобы не отстать от Янки, нам приходилось подгонять самих себя. Прошло ещё где-то минут сорок. Мы успели сойти с главной дороги и несколько раз свернуть на дорожки поменьше, попутно отлучившись разок с Веталем в кусты. А затем и вовсе пошли тропами. Я часто бывал в Южном, но никогда не забирался так глубоко — равно как и Веталь. А вот Янка держала курс уверенно — было видно, что ей не впервой плутать в этих чащобах.
Я уже приготовился робко попросить о передышке, как вдруг мы вышли на небольшую поляну. Я бы даже сказал, вынырнули. После долгих скитаний по зарослям ощущение у меня возникло примерно такое.
Аккурат посреди поляны, словно отбившись от леса вокруг, гордо высились три причудливых дерева. Что это были за деревья, я не знаю, но хорошо запомнил, что они теснились на крохотном пятачке слегка приподнятой почвы, сливаясь основаниями стволов, как будто их кто-то склеил. Мы вслед за Янкой остановились — судя по всему, её интересовали именно они.
— Пришли. Давайте куда-нибудь в тенёк отойдём, — скомандовала Янка и указала на ближайшую рощу. Там мы и разместились, спрятавшись под сенью раскидистого дуба. Чтобы ненароком не запачкать шорты, я взял пакет, который тащил с собой на правах малóго, достал из него всё купленное в магазине — початое пиво, чипсы и газировку, — и, постелив его, сел сверху. Веталь же плюхнулся на траву прямо так. Я поправил прилипшую к спине от пота майку и взглянул на небесный горизонт: ни облачка. Идеальный летний день.
— Сидите здесь и ждите меня, — принялась инструктировать нас Янка. Она по-прежнему витала где-то в своих мыслях, но глаза её теперь задорно искрились. — Меня не отвлекать. И не шумите особо. Мне понадобится минут двадцать, наверное.
Она чуть подалась к нам и вдруг скривила лицо:
— Фу, как же от вас пивом воняет!
— Фууу, как жи ат вас пивам ваняит, — передразнил её Веталь.
— Идиот, — огрызнулась Янка и посмотрела на меня. — Ты уж приглядывай за ним, а то видишь, как братику голову напекло.
— Постараюсь, — выдавил я из себя, опустив глаза, и покраснел. Не знаю, догадывалась ли Янка о том, какой эффект она на меня производит, но чувствовал я себя в такие моменты жуть как неловко.
— Да-да, уж он-то присмотрит, — рассмеялся Веталь и ткнул меня локтем в бок. Я ответил тем же, и у нас сразу завязалась дружеская борьба.
Когда мы прекратили возню, Янка была почти у той самой тройки деревьев, метрах в пятидесяти от нашей рощи. Я видел, как она сняла с себя сумку и опустилась на колени, положив её рядом. Она сидела к нам спиной, поэтому я мог только догадываться, что она делает.
— Крыша едет неспеша, тихо шифером шурша, — прокомментировал Веталь и потянулся за чипсами. С плохо скрываемым скептицизмом он наблюдал за тем, как его сестра вытаскивает из сумки что ни попадя: какие-то свёртки, пакетики, предметы.
— Думаешь, она это всерьез?
— Типа реально ли моя сестра верит во всякую магическую хрень? — усмехнулся он, открывая чипсы. — Лучше сам у неё спроси. — Он достал из пачки огромную чипсину и повертел её перед носом. — Раньше я думал, что просто прикалывается. Ну, так же, как и её подружки. Дневники желаний, выдуманные заклинания… — Он скорчил рожу и пропищал: «ты — Фиби, а я Пайпер!» Я тут же напел мотив опенинга из «Зачарованных», и мы оба тихонько заржали.
Вдруг я заметил, как Янка достала из сумки что-то красное:
— А это что?
— Где? — Веталь прищурился. — А, пакет с кровищей, — буднично пояснил он, хрустя чипсами.
Я невольно поморщился. Сколько себя помню, меня всегда мутило от одной лишь мысли о запахе крови.
— На рынке выпросила, стопудов. Представляю, как на неё там продавщицы смотрели, — сказал Веталь, покрутив пальцем у виска.
Мы оба замолчали. Я смотрел Янке в спину, пытаясь понять, чем она сейчас занята. Судя по движениям, она что-то чертила на земле. Набравшись смелости, я задал вопрос, который вертелся у меня на языке с того самого момента, как мы вышли на поляну:
— Всё из-за родителей, да?
Веталь не любил говорить об этом, но я справедливо полагал, что сейчас, да и вдобавок под хмелем, он не станет на меня злиться. Хотя даже если бы и так, то я бы его понял: их родители разводились громко — с битьём посуды, взаимными проклятьями и делёжкой детей. Усугублялось дело тем, что конфликт затянулся — слухи стали расползаться по району ещё полгода тому назад, а битва за Веталя с Янкой продолжалась. И если Веталь лишний раз и виду не показывал, то сестра его постепенно замыкалась в себе.
— Из-за них ведь? — переспросил я.
— Блядь, вот же ты докопался, — вспылил он. — Распиздишь ведь потом всем, кому только можно и нельзя!
— Клянусь жизнью деда! — выпалил я без задней мысли. — Клянусь его жизнью, что буду молчать!
Веталь картинно вскинул брови и пристально на меня посмотрел, оценивая искренность моей клятвы.
— Ладно, — сменил он гнев на милость. — Помнишь, нас в начале июня в городе не было?
Я кивнул.
— Мы в деревню к бабке на неделю ездили.
— Ну да, я помню, ты говорил. А что?
— А то, — он понизил голос. — Там и завертелось.
Он рассказал, как отец привёз их в полуглухую деревеньку километрах в ста от города: «Чтоб хоть немного на природе отдохнули, а то всё выхлопными газами дышите». Остановились они у бабы Иры — родной сестры его матери. Не сказать, что та им очень обрадовалась, но особо и не докучала: занималась хозяйством, да дремала на тахте, а с них весь спрос — вовремя являться к столу.
Веталя такой расклад вполне устраивал: он быстро сконтачился с двумя пацанами, которые жили по соседству — один такой же городской, а другой местный. И пошло-поехало: то на речку, то на великах гонять, то костерок жечь. В общем, не скучал. А Янка больше на участке торчала, да в прилеске околачивалась. Тут-то самое интересное и началось.
Вечером третьего дня приходит Веталь к ужину, а сестра с бабкой чуть ли не мурчит, стол помогает накрывать. «Интересно, — думает, — как так?» На следующий день просыпается и видит: за окном дождь льёт, а Янки и след простыл — ушла. Пытается у бабки выспросить, куда — та лишь отмахивается. Янка же вернулась только когда совсем завечерело. Веталь ей: «Где пропадала-то?» В ответ — молчание. На следующий день всё то же самое.
Тогда он решил проследить за сестрой и выяснил, что она наведывается в старенький, потемневший домишко на краю деревни. Странный такой домишко, нехороший. И ощущения какие-то странные рядом с ним. Спросил у местного пацанёнка, чей это, а у того глаза как два пятака сделались: «Нехорошая слава у этого дома, — говорит. — Ведунья там живёт!» Веталь, конечно, поржал над ним, но сделалось ему малость не по себе.
А потом приболел — простудился, когда ходили купаться на речку, — поэтому остаток дней провалялся в постели. Янка же всегда уходила до того, как он просыпался, и прибегала аккурат к ужину. А как вернулись в город, совсем отстранилась. Говорила, что с подружками гулять идёт, а сама вечно одна где-то таскалась.
— Такие вот дела! Но помни: я тебе ничего не говорил. Усёк? — закончил он свой рассказ, подкрепив угрозу лёгким подзатыльником.
Я ответил ему молчанием. Да и что тут скажешь? Я представил, как Янка заходит в тёмный, пропахший дымом и травами дом, где её ждёт древняя морщинистая старуха. Со стороны может показаться, что она спит, полусидя на лавке в углу, но это не так. Она сразу же замечает Янку и подзывает к себе жестом костлявой руки…
Мне стало не по себе. Неужели Веталь выдумал эту историю? Вряд ли. У нас много кто любил приврать, но только не он. Выходит, взаправду Янка с ведуньей сошлась? За этими мыслями я вдруг поймал себя на том, что меня жутко клонит в сон. Голова налилась тяжестью, как будто вместо неё из моей шеи рос здоровенный арбуз. Я вяло смахнул капли пота с разгоряченного лба. Веталь что-то говорил — то ли шутил, то ли разглагольствовал о чём-то, — но его речь сливалась в сплошной поток, отдаваясь гулом у меня в ушах.
Тем временем в поле моего зрения появилась Янка. Очевидно, она закончила все свои дела, и я отупело смотрел, как она приближается к нам. Длинная, вытянутая фигурка расплывалась у меня перед глазами. «Теперь её сумка похожа на сдувшийся мяч», — машинально отметил я про себя и провалился в темноту.
***
— О, проснулся! — Веталь радостно улыбался, глядя на меня сверху вниз. — Даже волшебной палочкой колдовать не пришлось! Да, Ян?
— Дебил! — сидевшая рядом Янка со злостью ткнула его в плечо. Она явно выглядела взволнованной.
— Хорошо хоть, вы не всю воду выжучили, — обратилась она ко мне и виновато пожала плечами: — Извини, но пришлось тебя облить, а то ты лежал как убитый! — В её глазах читался неподдельный испуг. — Ты в порядке? Я вся испереживалась!
Я приподнялся и вытер лицо краем футболки.
— Спасибо, вроде ничего, — просипел я. Во рту пересохло. Я медленно облизал запёкшиеся губы. Веталь протянул мне бутылку с остатками воды. Я прикончил их буквально за пару секунд. Голову ломило, но в остальном я чувствовал себя более-менее сносно.
Веталь хлопнул в ладоши:
— Вот кому на самом деле скворечник-то напекло! Ну раз очнулся, то потопали. Нам битый час обратно пёхом тащиться.
Я с трудом встал, разминая затёкшие ноги, и окинул взглядом поляну. Будто ничего и не изменилось. Всё выглядело точно таким же, как и тогда, когда мы сюда пришли: та же зелень вокруг, то же самое солнце в небе над нами.
Когда мы уходили с поляны, я украдкой кинул взгляд на троицу деревьев, ради которых, как оказалось, и привела нас сюда Янка. Земля у их основания была то ли разрыхлена, то ли расчерчена, а поверх неё разложены какие-то предметы. Разглядеть, какие именно, я не мог. Да и, признаться, не очень-то и хотелось.
Поначалу Янка костерила нас с Веталем (в основном, конечно же, его — мол, вот засранец, за другом не уследил), но вскоре успокоилась и даже как-то повеселела. Теперь это снова была та самая Яна, которую я всегда знал. Идя обратно, мы шутили, обсуждали школьные дела, делились планами на оставшиеся летние дни. Словом, вели себя как обычно. Мысли же о том, свидетелем чему я стал часом ранее, я старался гнать от себя подальше.
Уже на тропе, ведущей к главной дороге, мы услышали голоса: похоже, нам наперерез по ней двигалась какая-то шумная, явно нетрезвая компания. Переглянувшись, мы замедлили шаг и замерли — не хватало только под вечер пересечься с подвыпившей толпой. Впрочем, прошло где-то с минуту, и по затихающим взрывам хохота стало понятно, что компашка прошла мимо и чуть дальше свернула в сторону от нас. Мы облегчённо выдохнули.
Тихонько выйдя на дорогу, мы стали вглядываться в направлении, где недавно проходили незваные гости. Вдруг Веталь цокнул языком, и мы с Янкой обернулись.
— Народ, кажись, я кое-что нашёл! — прошептал он заговорщицким тоном. Его маслянистые глаза заблестели.
Он кивнул себе под ноги — на дороге лежал какой-то тёмно-коричневый футляр. Присмотревшись, я разглядел кошелёк. Недолго думая, Веталь поднял свою находку с земли и принялся вертеть в руках. Мы с Янкой обступили его и тоже стали разглядывать кошель.
— Наверное, его обронили эти… ну те, кто проходил тут, — предположил я.
— Ну обронили и обронили, — парировал Веталь. — Мне вот интересно, сколько там бабок внутри. Проверим? — Он бросил взгляд на Янку, а потом на меня, и принялся потрошить лопатник.
Улов вышел следующим: одна сотка и два полтинника купюрами, семь рублей мелочью, прошлогодний календарик и несколько трамвайных билетов.
Веталь чуть ли не светился от счастья:
— Бля, вот же фортануло нам!
Странное дело: в любой другой раз я бы радовался вместе с ним. Какой двенадцатилетний пацан не пришёл бы в восторг от такой находки? Но, глядя на этот потёртый кошелёк, я испытывал гнетущее чувство тревоги.
— Может ну его? — робко спросил я. — Они же недалеко ушли, я сбегаю, ну и… верну. Глядишь, полтос и подарят. А то и все сто. Они ж наверняка бухие.
Веталю моё предложение явно не понравилось. Он с осуждением посмотрел на меня:
— Ты серьёзно? Знаешь же закон: что упало, то пропало! Да и не обеднеют эти бухарики.
Я смутился:
— Ян? Ты что скажешь?
Янка задумчиво молчала.
— Ах да, простите-извините! Действительно, что же наша колдунья скажет? — съязвил Веталь.
В её глазах загорелся и тут же потух гневный огонёк. Сделав равнодушный вид, она пожала плечами: мол, решайте сами.
— Ладно, — сдался я.
— Вот и отлично! — Веталь хлопнул меня по плечу. — Не парься. Делим на всех, так что вот твой полтос, — он сунул мне в руку мятую бумажку. — И вот ещё семь. Остальное потом отдам, как разменяю, — торжествующе подмигнул он мне.
Я нехотя убрал деньги в карман. То самое чувство по-прежнему не отпускало меня, хоть я и старался его заглушить.
Веталь размахнулся и что есть силы метнул кошелёк в кусты. Смятые в комок календарик и билеты отправились следом.
— Ну вот и всё, — он довольно потёр руки. — Потопали скорее к выходу. Похоже, дождик намечается.
Вокруг действительно запасмурнело — небо плотно перекрыли густые тучи цвета мокрого асфальта. Мы ускорились и буквально через пятнадцать минут наконец-то вышли из Южного, оказавшись там же, где встретились днём. Здесь к лесопарку прилегала проезжая часть, но время было вечернее, сумеречное, поэтому машины показывались редко. Я наконец-то распрощался с мусором, который тащил в пакете (Янка строго-настрого запретила оставлять мусор в парке), с радостью выкинув его в ближайшую урну. Голову к этому моменту окончательно отпустило, зато ноги после ходьбы гудели будь здоров.
— Да, намотали мы прилично, — словно прочитал мои мысли Веталь. — И дождяра того и гляди начнётся… Эх, вот бы кто ковёр-самолёт наколдовал. — Он принялся тихо насвистывать мотив «Арабской ночи», поглядывая на Янку.
На этот раз та даже не отреагировала. Похоже, вымотались все.
— А может пофиг? — воскликнул вдруг Веталь. — Поймаем попутку?
— Так и пешком же вроде ничего? — попытался я робко возразить.
— Блин, Серый, это тебе отсюда до дома пять минут, а нам полчаса пешкодралом!
— А деньги?
— Легко пришло — легко ушло, — хлопнул меня в очередной раз по плечу Веталь.
— Ну я не знаю, — протянул я. — Как-то страшновато, что ли.
— А ты, малой, не сcы, — последнее слово он произнёс как «сцы» и состроил суровую мину. — Топай к себе, а за нас не переживай.
Я перевел взгляд на Янку — скажет она всё-таки хоть что-нибудь? Но Янка молчала. Снова. Она как будто решила не вмешиваться в ход событий.
— О, а вот и наша! — воскликнул Веталь. — Надеюсь, тормознёт!
На дороге действительно показалась машина. Она не спеша катила в нашу сторону. Я порядком напряг зрение и, чуть погодя, с трудом разглядел тёмно-серые жигули. При дневном свете не заметить их было бы нельзя, однако в сумерках они буквально сливались с окружающим пейзажем.
Веталь принялся активно махать руками. Он был готов уже чуть ли не выпрыгнуть на проезжую часть, но «семёрка» проплыла мимо. Чертыхнувшись, он плюнул ей вслед. Однако, проехав немного вперёд, водитель внезапно затормозил и принялся медленно сдавать задним ходом. В итоге машина остановилась в нескольких десятках метров от нас.
Не успел я и рта раскрыть, как Веталь подбежал к жигулям. Боковое окно опустилось, и он принялся убалтывать водителя. Свет в салоне не горел, поэтому я не мог разглядеть, кто сидит за рулём, а из-за того что машина стояла на расстоянии, и расслышать, о чём конкретно они говорят.
— Не переживай, — подала голос Янка. — Нам тут близко.
— Вы что, правда собираетесь в эту тачку сесть? — прошептал я.
Она закусила верхнюю губу. Казалось, она что-то хочет сказать мне, да всё не может решиться.
Поддавшись внезапному порыву, я схватил её за руку:
— Яна? — Я заглянул ей в глаза, пытаясь найти там ответ. — Чего молчишь?
— Нам пора, — тихо вымолвила она и неловко улыбнулась. — Иди домой, Серёжа.
Оторопев, я разжал ладонь.
— Идём, Ян! — подбежал через мгновение Веталь. — Прикиньте, за так договорился! — В его голосе звучали горделивые нотки. — Блин, такой водила весёлый! Он оказывается рядом с нами живёт. Говорит, с ветерком домчимся! Ну, бывай малой, — он дал мне «краба», и я машинально ответил ему рукопожатием. — Хорошо погуляли сегодня. Завтра увидимся!
Они сели в машину. Я стоял и смотрел, как «семёрка» плавно растворяется в сумерках, пока наконец автомобиль не скрылся за поворотом.
На следующий день ни Веталь, ни Янка в нашем дворе не объявились. Я удивился, однако особого значения этому не придал — мало ли какие дела могли у них найтись. А ещё через два дня к нам явился участковый. Дед сперва перепугался, но выяснилось, что это не по мою душу: после нашей прогулки ребята так и не вернулись домой. О том, что с ними был я, их родители не знали, поэтому в первые сутки обзвонили всех одноклассников, а затем подняли на уши местный райотдел. Там к делу подключили участкового, он быстро разузнал про меня, а поскольку телефон дед нам так и не провёл, пришлось ему навестить нас лично.
Я рассказал участковому всё, что знал, из страха умолчав разве что про эпизод с кошельком. Да и в подробности истории вокруг того, что Янка делала на поляне, вдаваться постеснялся.
В тот же день вечером к нам заглянул дядя Коля — отец Веталя и Янки. Высокий, чуть сгорбленный, с впавшими глазами, он мягко, но настойчиво расспрашивал меня, пытаясь узнать хоть что-то, что указывало бы на то, где сейчас могут быть его дети. Так и не услышав от меня ничего нового, он опрокинул одну за другой пару рюмок на кухне с дедом и ушёл восвояси.
Время шло, а ребята всё не находились. По району гуляли слухи, один нелепее другого. На фонарных столбах и досках объявлений белели листовки с фотографиями: вот Янка — плотно сжатые губы, худое лицо, распушённые волосы; вот Веталь — курносый, в веснушках, с задиристым взглядом. День за днём, безжалостно вымывая краску из бумаги, трепали их осенние дожди и ветра.
Впоследствии дед несколько раз водил меня в райотдел для повторной дачи свидетельских показаний. Но о чём я мог рассказать? Тёмно-серая «семёрка» без особых примет, номера не запомнил, водителя не видел.
Вскоре после того как пропали Янка с Веталем, их родители оформили развод, продали квартиру и разъехались. Где поселилась мать, никто не знал. Отец же остался в нашем районе и вскоре крепко за́пил. Всю зиму он бродил по району и трясущимися, коченеющими от холода руками переклеивал выцветшие листовки. А весной и сам куда-то исчез.
Через три года деда не стало, и меня забрала к себе двоюродная сестра мамы — тётя Оля. Своих детей у неё не было, и относилась она ко мне хорошо. Так я нежданно-негаданно перебрался на северо-запад города.
Казалось бы, та злополучная прогулка должна была постепенно забыться, затеряться в закоулках детской памяти, но воспоминания о ней продолжали меня преследовать. Когда я учился в десятом классе, нам провели интернет, и я тут же принялся искать новую информацию по делу. Обнаружилось, что её обескураживающе мало. Буквально чудом — от работавшего в милиции старшего брата одного из друзей — я узнал, что само дело закрыли: разыскать ребят так и не удалось. Поначалу следствие подозревало отца, однако в дальнейшем все обвинения с него сняли, а других подозреваемых так и не появилось.
Бывал я снова и в Южном. Да что там бывал — в старших классах после школы (а иногда и вместо неё) я бродил по нему часами. Только вот странное дело: сколько бы я ни искал, всё никак не мог найти ту чудну́ю поляну с тремя сросшимися у основания деревьями.
Ближе к окончанию школы я принялся активно готовиться к поступлению на физфак, поэтому лесопарковые вояжи постепенно сошли на нет. А поступив, через год перевёлся в Москву, где впоследствии и осел.
Много воды утекло с тех пор. Но иногда, ближе к ночи, оставшись наедине с собой, я вновь мысленно возвращаюсь к тому самому дню. В тысячный раз прохожу теми же тропами, смотрю теми же глазами, да всё напрасно — зацепиться мне не за что. В конце концов, уже засыпая, я всегда задаю себе один и тот же вопрос: о чём попросила Янка, когда мы сидели на той поляне? И, возможно, знаю ответ.